«Прошли все круги». Омский ветеран войны умер, не дождавшись положенной квартиры

На государственном уровне, особенно перед 9 Мая, много говорится о поддержке ветеранов войны. Они получают довольно высокие пенсии, имеют различные льготы. По указу президента им обязаны предоставить бесплатное жилье, если они нуждаются в таковом. Однако реальность иногда расходится с тем, что декларируют власти.

В конце 2020 года в омских СМИ прошла безликая заметка — одна из многих подобных, — о том, что прокуратура помогла восстановить жилищные права 93-летнего участника войны. Город55 случайно узнал, какая личная драма скрывалась за этими сухими строчками.

Об истории ветерана рассказала его дочь Вера Илларионовна, которая за семь лет прошла все круги бюрократического ада.

16-летний солдат

Иллариону Петровичу было 16 лет, когда он ушел на фронт. Родился он в 1927 году в Тарском районе (тогда это была территория Седельниковского района), потом семья переехала в село Новологиново под Большеречьем. Отец рано умер, мальчик начал трудиться конюхом в колхозе. И в 1943 году, практически ребенком, попал в набор добровольцев в действующую армию. Дома осталась больная мать.

«Пешком шли из Большереченского района в Омск. Матери нечего было дать с собой в дорогу. Каким-то образом немного денег собрала ему. Где-то в деревнях мог хоть хлеба-молока купить. Так и добрался, — вспоминает женщина рассказы отца.

Юных добровольцев сначала разместили в областном центре проходить обучение перед боевыми действиями. Парень едва мог удержать винтовку — не хватало веса из-за постоянного недоедания. Уже на фронте его и других деревенских ребят поместили на «усиленное питание», что означало чуть больший кусок хлеба, чем остальным. Едва 17-летний солдат Красной Армии воевал на Украине в составе 93-й стрелковой дивизии, 5-го стрелкового полка; в 18 лет освобождал Прагу, участвовал в штурме Берлина. Дважды был ранен — к счастью, не тяжело, День Победы 9 мая 1945-го встретил в госпитале.

Сельская жизнь

После войны Илларион Петрович остался в войсках, служил в Прибалтике. После демобилизации в 1950-м вернулся в родное Новологиново, где прожил до 2011 года. У них с женой было пять детей — все выросли и разъехались. В брежневские времена уже пожилой чете выделили «однушку» в доме на четырех хозяев — 32 кв. м.

«Им двоим хватало. Раньше в деревне было центральное отопление, но при новой власти (в 90-е годы — прим. ред.) все это сгнило. Кто чем может топится, но в основном ставят печки и топят дровами и углем. Отцу баню негде было поставить во дворе, ходили мыться то к старшему сыну, то к соседям», — рассказывает дочь ветерана.

В 1994 году ветеран потерял супругу и остался один в деревне. Пока позволяло здоровье, топил печку дровами, работал в огороде. Но возраст брал свое, стало понятно, что из села надо выбираться. В 2011-м 83-летнего мужчину забрал в Тару один из сыновей, однако они с женой работали с утра до ночи, а отцу требовалось все больше ухода.

Вера Илларионовна, которая живет с мужем в Омске в однокомнатной квартире за Ж/Д вокзалом, никак не могла забрать отца к себе. Однако в 2013 году по счастливой случайности соседка сверху сдавала квартиру — такую же «однушку», — и дочь договорилась с ней об аренде. С трудом уговорила отца переехать. Женщина вышла на пенсию и посвятила жизнь уходу за ним. До последнего надеялась, что у него появится собственный «угол» в городе, а не съемное жилье, на оплату которого уходила изрядная часть пенсии.

«И в худших условиях живут»

В том же 2013 году она подала документы в городскую администрацию о постановке отца на учет как нуждающегося в жилье. Пришел отказ — потому что за Илларионом Петровичем еще числилась сельская квартира. При этом его не рассматривали как участника войны, речь почему-то шла об общей очереди.

«Сказали, что по истечении трех лет вы можете подать повторное заявление. Три года прошло, в деревне квартиру мы уже продали. Пришла с документами снова: говорят, теперь надо ждать еще пять лет — какое-то новое распоряжение вышло. Но там был один сердобольный специалист, сказал, что мы имеем право подать в суд, и 95% решение будет на нашей стороне», — вспоминает женщина.

Илларион Петрович отказался это делать. «Говорит: „Нет, доченька, я прожил столько лет и никогда не ходил по судам. Ничего не надо“. Отец был скромный, никогда не лез вперед, не бил себя в грудь: „я участник войны“. Мы так воспитаны, сейчас время другое, теперь понимаю, что сразу надо было в прокуратуру идти», — сетует дочь.

Заявление о новом «сроке» в пять лет семья приняла со смирением. Все эти годы ветерана исправно поздравляли с Днем Победы официальные лица: раз в год присылали открытки с благодарностями, приносили цветы и гостинцы от администрации Ленинского округа. Сотрудники прекрасно видели, в каких условиях живет пожилой фронтовик, но, по словам дочери, только пожимали плечами: «Это не в нашей компетенции».

Вера Илларионовна, как дочь своего отца, даже сейчас ищет этому оправдания: «Их тоже можно понять, у них распоряжения-постановления, вперед батьки нельзя лезть». При этом ей высказывали мнение, что и в худших условиях люди живут — дескать, нечего жаловаться. К соцработникам у нее отдельная претензия. «Меня возмутила социальная служба — женщина приходила с таким видом, что я должна ей отчитываться о содержании отца. Как будто я у них в найме. В чем цель их визита? Спросить, все ли нормально?» — делится она.

Вера Илларионовна решилась

В прошлом году перед празднованием 70-летия Победы у Иллариона Петровича снова были гости. На этот раз сотрудники администрации задались вопросом, почему фронтовик вынужден тратить пенсию на съемную квартиру с весьма скромной обстановкой. Посоветовали идти в суд. Ветеран снова противился, но в этот раз дочери удалось уговорить его. Их неформально проконсультировали, что обращаться в департамент жилищной политики бессмысленно — пяти лет не прошло, снова будет отказ, и идти нужно сразу в прокуратуру.

Заявление было подано в конце 2019 года, и процесс сразу сдвинулся с мертвой точки. Представлять интересы ветерана в суде взялись даже областные, а не окружные прокуроры. «В прокуратуре отреагировали быстро, но нужно было донести документы. Потом повторно нужно было принести справку о состоянии здоровья, расписать, какие у него были заболевания. Почему-то мало было того, что я принесла выписку из медицинской карточки. Тут еще с этой пандемией суд все откладывался, тянулся», — говорит она.

Тем временем здоровье ее отца все слабело, в последний год он уже передвигался в инвалидной коляске. Дочь не оставляла его ни на минуту, отлучалась только в магазин, аптеку, банк. При этом нужно было участвовать в судебных заседаниях.

«Суд состоял в том, чтобы отменить постановление 2015 года об отказе в праве на жилье, потому что за ним числилась деревенская квартира. Выясняли, как там топится печка и мог ли он топить сам», — со слезами на глазах рассказывает дочь.

Смерть

Решение — положительное — вынесли спустя год, в ноябре 2020-го. Нужно было оформить собственность, собрать пакет документов. «16 числа сказали, что квартиру нужно найти до конца месяца», — говорит она. Был выделен жилищный сертификат на 1.4 млн рублей. При этом недвижимость в Омске подорожала, ветеран вложил свои деньги — не хватило, дочь добавила еще собственные, и наконец нашли подходящую «однушку» с неплохим ремонтом за 1.75 млн. За свой счет оформляли все документы. Бюрократия вроде даже пошла навстречу: право собственности зарегистрировали за неделю, а не за три.

3 декабря 2020 года получили выписку в Росреестре, 11 декабря дочь поехала уже за полным пакетом документов. Вернулась домой — и через 20 минут Иллариона Петровича не стало.

«Они не озвучили коронавирус, но была температура, сатурация очень низкая. Ему поставили сердечную недостаточность и еще какое-то сосудистое заболевание. Но, думаю, „помог“ ему ковид», — уже не сдерживает слез дочь.

«Дня не проходит, чтобы я его не вспоминала. Хотя все говорят: 93 года — достаточный возраст. Но это чужие люди могут так говорить. Так, как мы за ним ухаживали, он бы мог жить до 100 лет», — плачет она.

При этом Вера Илларионовна ни на кого не держит зла, пытается оправдать все бюрократические проволочки, берет вину на себя. «Я ничего не хочу сказать против наших городских властей. Никаких претензий я не выставляю. То, что они могли, они сделали. Действительно работали на основании распоряжений и прочего. Просто мы, наверное, не обладаем свойствами дипломатии и какой-то настойчивостью», — объясняет она для себя.

Но, вспоминая, снова не может сдержать слез: «Тянули, тянули, это факт. Я с 2013 года прошла все круги ада». За эти годы женщина обила пороги всех инстанций, познакомилась со всеми бюрократическими процедурами, собрала кипы справок, научилась оформлять сделки. И все зря. В собственной квартире, давшейся таким трудом, ветеран так и не успел пожить.