Особо важные дела. Кипр для Солдатовой, беседы Вагнера и Шипилова и богатые сидельцы

Ко дню сотрудников следствия Российской Федерации, который отмечается 25 июля, Город55 взял интервью у руководителя второго отдела по особо важным делам регионального Следкома Михаила Зайцева.

Для понимания

— Михаил Анатольевич, расскажите, с кем и с чем вам приходится работать?

— Наше подразделение — это 11 следователей, шесть из которых по особо важным делам, ваш покорный слуга и мой заместитель. Приоритетное направление в нашей работе — это расследование должностных преступлений в отношении высокопоставленных персон: депутатов, глав муниципальных образований, чиновников, руководителей различных департаментов, министерств и ведомств, а также сотрудников силовых структур. Часто это особо резонансные дела, которые на слуху в обществе, которые, так или иначе, касаются известных в регионе, да и не только, личностей.

— В основном это дела, связанные с коррупцией? 

— Не только. Всевозможные мошенничества, самые распространенные из которых сейчас  — при заключении госконтрактов, хищения, халатности и превышения должностных полномочий в крупном и особо крупном размерах — вот это все и есть наш каждодневный хлеб.

— И сколько таких дел в отношении высокопоставленных персон вы собираете за год?

— В среднем у каждого нашего следователя всегда в производстве находится по три-четыре дела. Таким образом, в год у нас бывает около 40 уголовных производств, из них порядка 30, иногда и чуть больше, уходит в суд. Просто бывают и прекращенные дела. Например, условный чиновник из-за своей лени, по недосмотру, подписал некие акты приемки выполненных работ. Смотрим, анализируем: ни подрядчик, ни наш фигурант друг друга не знают, заинтересованности никакой, но лишние деньги ушли на счета — халатность налицо.

— Возбуждается дело?

—При наличии оснований возбуждается уголовное дело, но иногда факты противоправных действий выясняются уже по прошествии длительного времени, когда, например, проверка казначейства вскрыла эти факты. Вызываем чиновника, а он нам: «Да мне пачку документов заносили, я и подписывал не глядя». К слову, в свое время такую вот сказку нам рассказывал вице-губернатор Юрий Гамбург. Однако мы к этому относимся критически: это ваша прямая и должностная обязанность — все проверять, а не строчить подписи «с закрытыми глазами». Потому и факт халатности тут налицо. В случаях же, когда к моменту возбуждения уголовного дела истекают сроки давности привлечения к уголовной ответственности, тогда с согласия подозреваемых уголовное преследование может быть прекращено по нереабилитирующему основанию, но на это не сразу подозреваемые соглашаются.

— Осознание приходит позже?

— Так и есть: посидел, подумал, взвесил все за и против, пришел — мол, хорошо, закрывайте дело за сроком давности. Отказать мы не имеем права по закону — прекращаем производство.

Совещания без имен

— Михаил Анатольевич, а как удается вскрывать такие преступления, ведь понятно же, что они глубоко законспирированы?

— Верно подмечено: с конспирацией у наших фигурантов сейчас все на высшем уровне. (Смеется.) Все ушли в мессенджеры. Бывает, слушаешь прослушку: общаются по телефону, а как только речь заходит о щекотливых темах, сразу звучит фраза: «Пошли в «телегу». В последние годы практически все в «Телеграм» и ушли. Но и там оперативные сотрудники уже научились их ловить.

— Оперативные? То есть взаимодействуете с другими силовыми ведомствами? 

— Да, работаем в тесном взаимодействии с сотрудниками УФСБ и Управлением по борьбе с экономическими преступлениями и противодействию коррупции УМВД по Омской области, а также со службами собственной безопасности различных правоохранительных структур. Как правило, от них нам поступают материалы оперативно-розыскной деятельности, где в 95% случаев уже есть все основания для возбуждения уголовных дел. Либо все заранее обговаривается, например, сотрудники регионального ФСБ приходят к нам и, не называя данных подозреваемого, обрисовывают имеющиеся факты. Садимся, обсуждаем, смотрим судебную практику и вместе решаем: есть или нет основания для уголовного преследования.

— А как же доследственные проверки?

— Отвечу такими словами: «Мы работаем не в доследственном, а в следственном комитете». Отсюда и мое отношение к проверкам — я не сторонник ими заниматься. Если мы видим, что есть все основания для возбуждения уголовного дела, то для чего нужны лишние проверочные мероприятия? Ведь они не дают возможности собирать какие-либо доказательства, максимум можно провести опрос, осмотреть место происшествия, документы, но без их изъятия. Последнее, как и обыски, возможно только в рамках уголовного производства. Потому мы и работаем по такому принципу: возбудили дело, и рано утром всем отделом едем по адресам с обысками. И такая тактика дает очень неплохой эффект, особенно по сбору доказательств. С проверками так не получится: можно потерять половину доказательной базы.

—  Чистят, моют, убирают?

— Не просто чистят, а стараются уничтожить все и вся. Смотрите сами: при проверке мы уже опросили нашего фигуранта, он уже в курсе, за что и почему его могут привлечь, и он отлично знает, где и что у него не так. Вот и начинают такие люди уничтожать и жечь бумаги, чистить компьютеры, сотовые, флешки и другие электронные носители.  Словом, стараются упрятать все с концами по максимуму. Потому и нет никакого смысла заходить в эти проверки.

И рыба и мясо

— Михаил Анатольевич, а теперь о делах насущных и не только. Для начала — что-то из свежего.

— Из свежего, пожалуй, расскажу об уголовном деле главного ветеринарного врача одного из подразделений Бюджетного учреждения Омской области «Омский областной центр по профилактике, экспертизе и лечению животных». Отвечать перед законом он у нас будет сразу по двум составам преступных деяний — это за взятку и служебный подлог. В чем там соль: врач получал вознаграждение от омских предпринимателей за выдачу сертификатов на животноводческую продукцию без каких-либо анализов.

— В обход системы «Меркурий»?

— Как раз нет. Есть определенный регламент: обращается какой-либо бизнесмен за сертификатом, ветврач проверяет продукцию, проводит необходимые анализы, после чего со своей учетной записи со своим паролем вносит все это в «Меркурий». Наш фигурант этот процесс несколько упростил: никаких анализов не проводил, а просто вносил нужные сведения и выдавал сертификаты. За это, собственно, он и получал взятки: от 15 до 50 тысяч рублей. На данный момент уже установлено пять эпизодов, но, думаю, их будет больше. Что касается служебного подлога, то это проверка прокуратуры, поскольку в документы вносились ложные сведения.

— А качество той самой продукции было на уровне, или все же имелись нарекания?

— Все проверили, все изучили, но никаких нареканий от потребителей не было: все живы и здоровы, все благополучно продалось, да и качество было на уровне, поскольку платили этому врачу известные и крупные предприниматели.

— Их имена не разглашаются, как я понял. Но им тоже что-то грозит?

— Да, разглашать их мы не будем. После того как мы пришли к ним с обысками, они сразу начали сотрудничать и пояснили, что, по сути, это сам ветврач поставил их в такие условия: мол, для них эти суммы были несущественные, а вот время, которое они могли потерять, и прибыль, если бы наш фигурант стал тянуть со сроками выдачи сертификатов для тех, кто не платит, были куда важнее. По поводу преследования: закон у нас устроен так, что взяткодателям дали поблажки: согласен сотрудничать, даешь показания — освобождаешься от ответственности. Собственно, здесь будет как раз эта история.

Богатые сидельцы

— С прошлого года внимание многих приковано к делу бывшего руководителя УМВД по городу Омску Евгения Быкова. Кто-то еще из силовых структур попал в поле вашего зрения?

— В памяти сразу всплывает дело бывшего заместителя начальника омской Лечебно-исправительной колонии № 2 Александра Твардовского.  Очень занимательное производство. Дело в том, что наш подозреваемый чуть ли не сам ездил по колониям Омской области и подбирал состоятельных заключенных. После этого всеми правдами и неправдами уговаривал их на перевод в ЛИУ № 2.

— Как именно? 

— Кого-то заманивал облегченными условиями содержания, а кому-то и угрожал: мол, останешься здесь — сделаю так, что хуже будет. Люди соглашались, переводились, а в ЛИУ № 2 с ними уже начинали работать посредники Твардовского, в основном из числа осужденных ЛИУ.  В результате родственникам последних на карты и другими способами те самые богатые заключенные (опять же через близких и друзей) переводили различные суммы, от 100 до 200 тысяч рублей.

— Неплохо. И много уже таких вознаграждений набралось?

— Установлено на данный момент 10 эпизодов, но это только за два последних года, но мы копнем и дальше, так что будут и другие. На данный момент в деле уже фигурирует сумма в несколько миллионов рублей.

— Сам Твардовский вину признает?

— Нас он пытается заверить, что деньги, дескать, были нужны на ремонт самого учреждения, но для нас это все равно взятка. (Подробнее, почему это взятка, Город55 объяснял на примере дела замминистра Владимира Сычева) . Что-то в колонии на эти деньги и правда делалось, но сути это не меняет: например, установил ты в кабинете дверь — значит, улучшил свое рабочее место, получил выгоду, а деньги на эту дверь — с помощью угроз и насилия или обещаниями некой выгоды взяткодателям. Вот и весь расклад. Ну не могут вот такие фигуранты никак понять, что спонсорской помощи для различных госструктур у нас в стране не существует, а если и есть, то это очень сложная и трудоемкая процедура. Все остальное однозначно будет трактоваться как взятка.

Из Турции на Кипр

— Хотелось бы спросить про дело экс-главы министерства здравоохранения Ирины Солдатовой. Как обстоят делам с ним?

— Скажем так, мы ждем «возвращения» Солдатовой из-за границы. Сейчас активно взаимодействуем с Центральным аппаратом СК, Генпрокуратурой и Интерполом по содействию в ее поисках. А так у нас вся доказательная база собрана, как только фигурантка появится в России, мы с радостью выслушаем ее позицию, и все: ознакомление с материалами дела — и в суд.

— А вообще  есть хоть какая-то информация, где сейчас находится Солдатова?

— По последней информации, она была на Северном Кипре. Вообще Солдатова периодически перемещается, так сказать, курсирует между Турцией и Кипром.  Пока что общаемся с ее адвокатами — и московским, и местным. Они заваливают нас прошениями о проведении своих экспертиз. Отбиваемся, поскольку в своих мы уверены на все 100 процентов, ведь наши эксперты подписывали бумаги об уголовной ответственности. А где и как проводились те, мы не знаем. Однако все равно тщательно анализируем все, что приходит с той стороны, но стоим на своем: наши более объективные.

Что нам стоит сад построить

— Еще один чиновник рангом чуточку пониже — это Владимир Сычев. Интересует ваша позиция в отношении него по делу о задержке со строительством детских садов и школ в Омской области.

— По детским садам и школам у нас замкнутый круг получается: все валят друг на друга.  Министр (строительства. — прим. ред.) уверяет, что за все в ответе «Омскоблстройзаказчик», там, в свою очередь, пеняют на подрядчиков, а те — на проектировщиков.

— То есть виновных нет?

— Есть, и отвечать им придется. Я сам досконально изучил это дело и вижу, что за эти стройки отвечал как раз Владимир Сычев. В его должностные обязанности входило курирование «Омскоблстройзакзазчика», то есть именно он должен был контролировать и координировать деятельность этого бюджетного учреждения. Однако, видимо, ему было не до того, он своим бизнесом занимался, проблемы решал, долги гасил (см. уголовное дело о взятках здесь). И что мы видим в итоге: деньги выделены, часть из них не освоена, некоторые объекты до сих пор не сданы, на других постоянно сдвигались сроки. Но ведь тебя же поставили куратором, ты замминистра, сидишь в различных комиссиях, так воздействуй на нерадивых подрядчиков, чиновников, заявляй на них в правоохранительные органы. Но нет — ничего этого и в помине не было.

— А не получится ли так, что найдут или назначат крайнего?

— Переложить вину, например, на банального начальника какого-нибудь отдела в «Облстройзаказчике» в этом деле не получится. Чиновник такого уровня и не смог бы на что-то повлиять, а вот уровня замминистра — смог бы, если бы захотел вникнуть в ситуацию и занимался бы своей работой. Как минимум здесь налицо все признаки преступной халатности. К слову, и Сычев в своих показаниях все сваливает на «Омскоблстройзаказчика», мол, вот там пусть и отвечают.  Нет, так не получится и не будет.

Легкое падение

— Не могу не спросить и про редкое не только для Омской области, но и для России уголовное дело об ограничении конкуренции. В отношении директора «Стройсервиса» и бывшего руководителя «Омскавтодора» — что там?

— Фигурантам мы предъявили официальное обвинение по статье 178 УК РФ «Ограничение конкуренции». Вину они не признают и по-прежнему считают и уверяют, что никакого сговора между ними не было. Однако все доказательства у нас собраны, готовим дело к завершению и, думаю, в третьем квартале направим его в суд.

— Недавно УФАС выявило картельный сговор между «Стройсервисом» Вагнера и ООО «СибРос». Этот эпизод в дело не попадет?

— В их деятельности это далеко не единственные эпизоды. Ждем окончания всех проверок от антимонопольного органа, и, возможно, выделим все это в отдельное производство. Поймите, такое дело в чистом виде первое в Омской области, да и по России их единицы, тем более в особом порядке. Такие деяния сложно доказуемы, но у нас есть материалы оперативно-розыскной деятельности, где, в том числе, присутствуют их разговоры.

— И что там, если, конечно, это не тайна следствия?

— Кое-что приоткрою, например, как они обсуждают, что оба зайдут на те аукционы, что других пускать не будут, что, мол, надо будет сделать небольшой шажок — упасть чуть-чуть, на полпроцента. Понимаете, всего 0.5 процента в договоре на миллиард и более.

Преступная, но не халатность

— Михаил Анатольевич, знаю, что в производстве вашего отдела находятся дела о майских пожарах. Такой вопрос: почему мэру Называевска вменяется злоупотребление, а не халатность?

— Смотрите, в деле есть показания сотрудника МЧС, который утверждает, что заваливал Виктора Лупиноса письмами, предостережениями, где указывал и просил скосить траву. Однако ничего этого сделано не было, и итог нам известен. Получается, что он знал о проблеме, но умышленно ничего не предпринимал, потому тут ни о какой халатности не может быть и речи.

— А что по Новоалександровке? Будут ли отвечать рабочие, которые и варили те злосчастные трубы?

— Будут, и очень скоро. Готовимся возбуждать уголовное дело по статье «Нарушение правил безопасности при производстве строительных и иных работ, повлекших по неосторожности смерть человека» в отношении мастера подрядной организации, работники которой и варили те самые трубы. Делали они это открытым способом, что запрещено. Вообще там вскрылось сразу несколько нарушений норм и правил. Скорее всего, также в третьем квартале передадим эти дела в суд.

— Я уже неоднократно был в Новоалександровке, и пострадавшие люди там волнуются, что им придется зимовать в вагончиках. Этот вопрос вы контролируете?

— Могу заверить, что на улице никто из них не останется и зимовать в вагончиках не будет. Держим вопрос на контроле. Нам поставлена задача восстановить права граждан, которые лишились жилья. 

— И, пожалуй, последний вопрос: лично вам какие дела даются труднее всего?

— Да все они не из легких, но лично мне тяжело даются дела в отношении коллег — сотрудников правоохранительных органов, тех, с кем пересекаешься по службе. Для меня это неприятно.

— Что ж, спасибо за беседу. И с праздником!

— И вам спасибо.