«Оправдательных приговоров не бывает». Почему за наркотики судят не тех и не так

Особый резонанс эта тема получила после истории Ивана Голунова: полиция фактически признала, что наркотики журналисту были подброшены, дело сфабриковано. Два генерала поплатились за это своими постами. На этой волне общественность заговорила о критических недостатках всей системы антинаркотической борьбы в России, жертвами которой становятся сотни людей. 26% всех осужденных проходили по статьям о наркотиках — об этом на недавней прямой линии заявил Владимир Путин. Подавляющая часть из них — по массовой статье 228. При этом правозащитники говорят о том, что судят по таким делам часто не распространителей, а простых потребителей, а доказательства умысла на сбыт фальсифицируются разными способами.

В трети городов одинаковые показатели по 228

«Новые известия» проанализировали данные открытых источников и получили интересные цифры. По данным ФСИН, в прошлом году наказание за наркотики в колониях отбывали 129.4 тыс. россиян — за 10 лет это рост почти на треть. В 2017 году по всем пунктам статьи было осуждено 107 тыс. человек. То есть по 228-й привлекались семь человек на каждые 10 тыс. населения. Если предположить, что у каждого из этих людей есть семья и хотя бы один друг, то выходит, что каждый год антинаркотические дела затрагивают около 600 тыс. жителей. Это в полной мере оправдывает эпитет «народная» статья.

При этом в статистике ряда крупных городов России прослеживаются совпадения. Если взять список из 22 городов, разделить количество доведенных до суда уголовных дел на число населения, то получается индекс преступлений на 10 тыс. человек, который подозрительно схож в восьми городах.

В Омске, Самаре, Ульяновске, Оренбурге, Кемерове, Нижнем Новгороде, Тюмени и Уфе по 228-й статье побывали в тюрьме пять человек на 10 тыс. населения. Это совершенно разные города, с разным числом жителей, национальным составом, социально-экономическими показателями. Но статистика по «наркотической» статье у них почему-то совпадает.

Плановое правосудие?

Такие совпадения наводят на мысль о существовании негласных планов по арестам, которые спускаются до исполнителей внутри правоохранительной системы, как это делалось в советские годы во всех отраслях в рамках плановой экономики. Если речь не о прямых разнарядках «сверху», то, возможно, о следствии «палочной» системы, когда оперативники действуют исходя не из реальной обстановки, а из стремления поднять статистику раскрываемости.

Что говорят об этом эксперты? Член совета по внешней и оборонной политике, генерал ФСБ в запасе Александр Михайлов уверен, что 228-я статья в том виде, в каком она существует, провоцирует подбрасывание наркотиков ради получения результатов. О тенденции «рисовать» покушение на сбыт у обычных наркоманов говорит московский адвокат Дмитрий Зацаринский. При этом лидер движения «АнтиДилер», член Общественной палаты РФ Дмитрий Носов утверждает, что планов по арестам не существует, а отдел по борьбе с наркотиками — один из немногих отделов в МВД, освобожденных от «палочной» системы.

«80% осужденных говорят, что им подкинули наркотики, но 90% из них врут. Точно так же, как маньяки, насильники и убийцы говорят, что они невиновны даже при наличии доказательств и видеозаписей. Просто словам верить нельзя. По нашей оценке, лишь порядка 5% осуждённых по статье 228 действительно невиновны», — считает Носов.

«Если оперативник не найдет сбытчика, он его создаст»

Впрочем, большинство опрошенных экспертов сходятся во мнении, что система так или иначе работает на статистику. Даже если нет четких планов «сверху», оперативники заинтересованы повышать раскрываемость тяжких преступлений. А легче всего это делать по 228-й статье, которая дает некоторый простор для фальсификаций.

«Не существует системы, которая обеспечивала бы сохранность изъятого и упакованного вещества. Оперативники берут лист А4, клей-карандаш, намазывают, кладут туда вещество и заклеивают. Это совсем не гарантирует, что именно это вещество, этого качества и в этом объеме дойдет до экспертизы. Эта категория преступлений позволяет легко усилить ответственность. При краже, например, квалификация четко определяется размером похищенного. А 228-я дает такой простор, потому что факт умысла на сбыт остается на усмотрение следователя», — рассказал Городу55 омский адвокат Роман Казаков, имеющий большую практику по соответствующим делам.

По мнению Казакова, это порок системы: если оперативный сотрудник в течение месяца не поймает сбытчика, он рискует потерять «хлебное место». Если сбытчик не попадется, он его создаст. Следователь, даже если у него другое мнение, тоже ориентируется на начальство, которое ждет красивой статистики, а по наркостатье это сделать легче всего. Все прозаично — дело даже не в наркотиках.

Самые опасные города

Возвращаясь к статистике: согласно рассчитанному индексу в 22 городах, наиболее безопасны для населения плане арестов за наркотики Волгоград, Ярославль, Казань, Хабаровск и Воронеж — там по 228-й статье в колонии попадают только 2 человека на 10 тыс. населения в год. Шесть самых опасных городов: Тольяти, Иркутск, Барнаул, Владивосток, Тагил — 10 человек на 10 тыс. населения. Но абсолютный лидер списка — Ростов-на-Дону, где за наркотики уходят 20 человек на 10 тыс.

Омск примерно в середине этого списка. Как сообщили Городу55 в региональном УМВД, в 2017 году в городе зарегистрировано 1263 преступления по 228-й статье и столько же (1279) — по статье 228.1, предусматривающей производство и сбыт. По остальным наркотическим статьям число уголовных дел ничтожно — всего 18 за год. В 2018 году было 903 дела по 228-й, 1611 дел — по 228.1 и всего 12 по другим статьям. В целом по региону в 2018 году прокуратура фиксирует 3057 дел, связанных с незаконным оборотом наркотиков.

«Оправдательных приговоров не бывает. Бывает условно»

По мнению адвоката Романа Казакова, большая часть этой статистики соответствует действительности — в поле зрения правоохранителей попадают те, кто так или иначе причастен к обороту наркотиков. Другое дело, что идут они не по той квалификации: сбыт усматривается там, где его нет. Соответственно, люди, которые могли получить условный срок или, к примеру, три года, уходят на 10-20.

«Идут по пути прямой фальсификации доказательств, нарушения процессуального закона при задержании, выбивают показания, чтобы повысить статистику раскрываемости особо тяжких преступлений. Просто за хранение наркотиков оперативникам привлекать неинтересно», — считает адвокат.

Он говорит, что суды слишком доверяют тому, что формируют органы предварительно следствия, и осуждают в основном по той квалификации, на которой настаивает следователь. Адвокату доказать что-то в суде чрезвычайно сложно — считается победой, если при очевидных нарушениях удается прекратить дело на стадии расследования. Если дело ушло в суд, то рассчитывать можно максимум на условный срок.

«Оправдательных приговоров у нас не бывает. В лучшем случае суды выносят компромиссные. Если суд видит, что по сбыту человека нужно оправдывать, то дает условно, все довольны. Человек не сел на 10 лет, но приговор обвинительный — всем хорошо. Но это тоже редкость. Суды тщательно не проверяют, считая, что обвинительное заключение проверяет прокуратура. Почему судье не верить органам предварительного следствия, следователю, прокуратуре?» — утверждает Казаков.

«Наша судебная политика: по 228 „прим“ [пунктам статьи 228] запрещено давать условно. Это единичные случаи. Статьи, связанные со сбытом, все „посадочные“. А оперативники из районных отделов всем без исключения лепят 228 „прим“, несмотря на все заявления, что человек для себя взял», — вторит ему другой омский адвокат, Владимир Бородихин.

«Нашли наркотик в выпавшем чехле»

Слова адвокатов подтверждаются даже беглым анализом судебных дел. Согласно открытым базам, в 2017 году в Омске было прекращено всего 10 дел о наркотиках: восемь из них — в связи со смертью обвиняемого без реабилитации. Всего два дошедших до суда дела закрыли в связи с тем, что обвиняемый «перестал быть общественно опасным» — в этих случаях речь шла о совсем мизерных дозах «для себя».

При этом нередко встречаются заявления фигурантов о подброшенных наркотиках. Например, в одном из дел фигурирует человек, у которого наркотик нашли в чехле от телефона, выпавшем при задержании. Полицейские «аккуратно подняли» и вернули чехол в карман, там уже якобы находился сверток. Обвиняемый заявил, что до этого у него был конфликт с теми самыми сотрудниками, которые его задерживали. Однако ни ему, ни свидетелю, бывшему с мужчиной при задержании, суд не поверил. Омич, у которого уже был условный срок, получил 3.5 года колонии. Сложно судить, лгал обвиняемый или нет, однако вызывает вопросы, почему свидетелю защиты не поверили, а показания свидетелей-полицейских, ранее конфликтовавших с подсудимым, суд счел достоверными.

Несоразмерность наказания

Казаков уверяет, что завышение массы встречается сплошь и рядом. Этому способствуют и недостатки системы, которая обеспечивает сохранность изъятого наркотика, и нюансы законодательства: оно не требует измерения массы наркотика по отношению к сопутствующим веществам. То есть, если грамм героина подмешать в 6 кг сахара, то по документам пойдет 6 кг героина. А покушение на сбыт сфабриковать несложно: наркоман в состоянии абстиненции подпишет что угодно. Найти «свидетелей» тоже не составляет труда.

«Может быть, в этом есть какая-то сермяжная правда, что надо очищать страну от наркотиков. Это, наверное, одна из форм борьбы с наркотическим трафиком. Не очень правильная. Но, видимо, для нашего менталитета возможная. Да пожалуйста, боритесь, но наказываете сбытчиков — за сбыт, потребителей — за потребление», — говорит Казаков.

Бородихин считает такую практику неизлечимой болезнью общества. С одной стороны, есть социальный аспект: бедность подталкивает молодых людей к «легкому заработку» на распространении наркотиков. Таких берут «пачками» и осуждают на 10 лет — жизнь погублена. С другой стороны, от следователей требуют реализации, поэтому даже очевидные потребители идут по максимальной квалификации.

«Они знают, что вот человек наркоман, его ломает. Его поймали, запихнули что-то, и все — как докажешь? Раньше понятые следили, сейчас они — как попугаи», — говорит он.

Что делать?

Член совета по внешней и оборонной политике Александр Михайлов считает, что назрела необходимость в судебной реформе. Адвокат Дмитрий Зацаринский говорит о необходимости усилить наказание полицейским, фальсифицирующим доказательства, а также модернизировать механизмы выявления каналов сбыта и оптовых поставок.

Ранее Госдума разработала пакет поправок, предусматривающих смягчение наказания по 228-й статье, однако Владимир Путин уже дал понять, что никакой либерализации в этой сфере не будет. При этом обещалось наладить контроль над деятельностью силовиков.

Сейчас по поручению спикера Госдумы Вячеслава Володина будет изучаться правоприменительная практика по 228-й статье. Остается надеяться, что результаты этого анализа появятся в открытом доступе, а органы внутренних дел используют их для работы над ошибками.