«Каждый день людей увозили в мешках»: омич о реалиях «ковидной» больницы

Городу55 удалось пообщаться с пациентом, который перенес на себе всю тяжесть коронавируса. Имя мужчины мы не указываем по его просьбе — он опасается неоднозначной реакции коллег, да и семья пока не знает всех подробностей. О себе омич рассказал, что ему 42 года, работает в одной из омских строительных фирм. Заразился, скорее всего, в командировке в Новосибирске, куда ездил в конце мая. При этом в опасности «ковида» он долго сомневался — пока сам не оказался на реанимационной койке под кислородом.

«Когда все это началось [эпидемия], я был на стороне воздержавшихся — не принимал и не отрицал. Конечно, соблюдал предосторожности — маска у меня была, в магазин старались выезжать пореже. Но не помогло, — начинает он свой рассказ. — В последний раз был в Новосибирске. Решил поехать на машине, не на поезде, чтобы не заразиться. Останавливался на заправках, заселился в гостинице, пару совещаний проводили с коллегами. Может быть, там и заболел».

В ночь на 3 июня у мужчины поднялась температура. Утром он вызвал участкового терапевта, и она сразу дала направление в МСЧ-4 на МСКТ (один из методов диагностики COVID-19) и сказала вызывать скорую. Скорая долго не ехала. Через два часа омич отменил вызов и решил съездить на личном автомобиле.

«Я тогда не думал, что это „ковид“. Просто врач предупреждал, что, если будет температура, кашель, то надо вызывать скорую. Поэтому я без задней мысли позвонил — и пошло-поехало».

«Я приехал на своей машине, налегке, с барсеткой в руках. И тут мне объявляют, что у меня 25% легких поражено. У меня паника. Машина стоит на улице, еще и в неположенном месте. Я давай звонить знакомым», рассказывает омич.

Его тут же госпитализировали, поместили сначала в «смешанную» палату, где находятся люди с неподтвержденным диагнозом — если приходит положительный результат, их переводят в «грязную» зону, если тест отрицательный, то оставляют тут же (и на всякий случай делают повторный анализ). К слову, вероятность заболеть есть и в «смешанной» палате — там уже непонятно, кто от кого заразился.

Мужчине тоже сразу сделали тест на коронавирус, однако результаты пришли лишь на четвертый день. Все это время у него продолжала расти температура: 38, 38.5, 39.7 градусов. Рекордом было 40.6. Температуру ничем не могли сбить — капали антибиотики внутривенно, но без эффекта. 7 июня омичу стало совсем плохо, он с трудом дышал, мучился глубоким сухим кашлем и едва мог встать с кровати.

В тот же день пришел результат теста — положительный. Мужчину перевели в «грязную» палату, в бывшее отделение неврологии (они сейчас все под «ковидом», поэтому разницы нет). Тактика лечения оставалась прежней: антибиотики и физраствор внутривенно три раза в день. Температуру сбить так и не удалось, парацетамол перестал помогать на второй день — только посадили печень, говорит омич.

«12 июня меня забрали в реанимацию — я это уже плохо помню, был в полубредовом состоянии. Сатурация упала до 80% — то есть совершенно не было кислорода в крови. В реанимации мне подключили кислород, начали тактику лечения менять, сделали кучу анализов. Но еще дней пять температура не сбивалась — 39.8», — описывает он.

«В реанимации при мне было 12 человек. Кто-то умирал — увозили. В первый день шесть черных мешков вывезли, во второй — четыре. Потом по одному, по два».

«В основном были пожилые люди, но не только. По причинам смерти, конечно, я не знаю заключений — лежали и с сердцем, и с двусторонней пневмонией. Не знаю, что писали там врачи, но тот факт, что людей так часто увозили [мертвыми], меня не обнадеживал, — признается мужчина. - Я, честно скажу, испугался очень сильно. Видел, что ничего не помогает — лежу в реанимации, состояние все хуже, улучшений нет четвертый пятый день. Начинаешь понимать, что ты, возможно, отсюда уже не выйдешь, мысли нехорошие крутятся в голове. Врачи подбадривали: „Не ты первый, не ты последний, по возрасту должен вывезти“. Такой медицинский юмор. Но для меня это был шок».

При этом родственников он не стал посвящать во все детали, представил им более щадящую версию своего состояния (в семье, к слову, больше никто не заболел).

«Когда я попал в реанимацию, у них началась паника. Они дозвонились на пост в реанимацию, я успокоил их — тогда еще мог говорить. Сказал, что все нормально, что реанимация — номинальное такое дело, на кислороде посижу пару дней и все. Они поверили на слово. Хотя все было серьезнее, я просто не хотел их пугать, ни жене, ни брату ничего не говорил. Они и сейчас не знают, в каком состоянии я был. Думаю, выпишусь — тогда поговорим», — признается мужчина.

Перелом наступил через пять дней, 17 июня. Температура спала до 38 градусов, омич смог самостоятельно приподниматься и садиться на кровать. Начали возвращаться обоняние и вкус, потом понемногу и аппетит. До этого много дней он практически ничего не ел — не мог принимать пищу.

«Врач объяснил, что были задействованы очень серьезные антибиотики, противовирусные препараты, которыми лечат ВИЧ и туберкулез, — рассказывает он. — Конкретно для «ковида» сейчас ничего нет, препараты применяются по наитию, те, которые на практике дают какой-то результат. Думаю, с марта-месяца методом тыка уже было определено, какие лекарства действуют [В России принята единая методика лечения коронавируса с учетом международных рекомендаций, препараты призваны воздействовать на сопутствующие патологии, а не на сам вирус].

Еще через пять дней, 22 июня, омича перевели в его прежнюю палату, которая уже стала считаться «чистой». Все его соседи, у которых болезнь протекала в менее тяжелой форме, к этому времени начали выздоравливать, трое выписывались, когда он вернулся из реанимации. У всех уже были отрицательные тесты на коронавирус. Самому мужчине к этому моменту также пришло два отрицательных результата.

«Нас теперь осталось двое. Лежим в „пятиместке“, всячески защищаемся, чтобы к нам никого не подселили».

«Врач этому способствует, предупредила персонал. Но здесь от нее не сильно зависит — если будет какой-то всплеск, возможно, и сюда заселят. Здесь видно, что все палаты заняты. Единственный выход у нас сейчас — только в туалет сходить (он общий на крыло), а так мы закрываемся и сидим вдвоем», — говорит мужчина.

Любопытно, что об изолированных боксах давно уже речи не идет. Туалеты общие и в «грязной» зоне, и в «смешанных» палатах, где могут лежать и люди без «ковида».

«Мы разговаривали как-то с врачом, я спросил, почему по телевизору показывают, что больные лежат в изолированных боксах, в каких-то колбах целлофановых, а у нас обычные палаты. Он говорит: „Да это только по телеку показывают“. Такого сейчас нигде нет, больницы просто переоборудованы под ковид, подведен кислород к кроватям», — отмечает омич.

При этом медики работают профессионально, хотя и в тяжелейших условиях, на пределе физических возможностей.

«Они постоянно в противочумных костюмах, очки все время запотевают. Видно, что люди очень устают. Но у них и смены по четыре часа — больше человек физически вынести не сможет. Они очень сильно загружены, бывает, что не успевают прийти капельницу снять и т. п. Просто очень большая нагрузка, у нас четыре медсестры на целое крыло — а это человек 40-50. Но все равно стараются все успевать, всем уделить внимание. Никто не сидит, все в постоянном движении. У медсестер все до автоматизма уже доведено, они просто как машины», — делится он впечатлениями.

Сейчас мужчина ждет возвращения домой — он надеется, что через неделю его выпишут. Хотя на восстановление легких (у него фиброз — часть легких заросла соединительной тканью) потребуется еще много времени. «Одышка все равно есть. На третий этаж я бы сейчас, наверное, не поднялся без нее. Думаю, полгода пройдет до полного восстановления», — признается он.