Posted 8 мая 2019,, 07:00

Published 8 мая 2019,, 07:00

Modified 23 февраля 2022,, 12:44

Updated 23 февраля 2022,, 12:44

«Большинство думает, что меня нет в живых»: омичка-ветеран о своей жизни

8 мая 2019, 07:00
95-летняя Лариса Ковалева недавно оказалась в центре внимания прессы: участница Великой Отечественной войны, встретившая победу в Берлине, полгода не могла получить от государства инвалидную коляску. Без нее женщина оказалась заперта в четырех стенах. Город55 встретился с пенсионеркой и узнал, как она живет.

Между двух ведомств

Ветхий двухэтажный дом, возможно, еще довоенной постройки в Привокзальном поселке. Дверь в квартиру открывает сиделка Гуля, под опекой которой Лариса Александровна находится уже много лет. Есть еще вторая — круглосуточная — сиделка, которую нашли в частном агентстве осенью прошлого года, когда женщина тяжело заболела.

И врачи, и родственники почти не ждали, что она встанет на ноги. Тогда ее и поставили на учет как нуждающегося в реабилитации инвалида. Ей требовались кресло-коляска, чтобы передвигать по дому, и складная ванна — оба этих предмета предоставляются инвалидам бесплатно, но оказалось, что отвечают за них два разных ведомства: за коляску — региональное отделение Фонда социального страхования, за ванночку — Минтруда. В обоих органах есть очередь, в которой статус ветерана ВОВ не дает особых привилегий.

В итоге к весне, когда здоровье пенсионерки поправилось, эти вещи она так и не получила. Более того, Лариса Александровна начала передвигаться по дому самостоятельно, и ей понадобилась уже прогулочная коляска, чтобы выходить на улицу. Но для этого ей предложили еще раз пройти медицинское обследование, снова собрать пакет документов и встать уже в новую очередь. Для с трудом передвигающейся женщины все эти процедуры крайне проблематичны, поэтому родственники пошли по другой линии — написали жалобу в прокуратуру и обратились к депутатам Горсовета. История просочилась в прессу. После этого дело заметно продвинулось.

К моменту визита корреспондента Города55 кресло уже доставили — но только комнатное. Впрочем, через пару дней пенсионерке все-таки пошли навстречу и просто заменили на коляске колеса, трансформировав ее в уличную. Причем в пресс-службе Фонда соцстраха заявили, что никак не форсировали события: просто так совпало, что очередь подошла как раз к этому времени. Вопрос с ванночкой — видимо, тоже по случайному стечению обстоятельств — приблизился к разрешению: ее обещали привезти в мае.

«Теперь коляска есть, можно гулять на свежем воздухе. Вообще говорили, что даже не дадут в этом году. Теперь звонят насчет ванночки: тоже не давали-не давали, и тут сразу нашлась. Хотя сначала мне в лицо сказали: «Ну что, вам ванночка разве так нужна?» Нет, мы просто так захотели. Она молоденькая, конечно, в 100 лет получит», — иронизируют сиделки.

«Большинство считает, что меня нет в живых»

Так или иначе, всю весну женщина не могла выйти из дома. Дни она проводит в обществе сиделок, которых ласково называет «мои девочки». Иногда приезжают дочь с зятем, каждый день звонит по скайпу внучка из Америки, время от времени приходят навестить несколько бывших учениц (до пенсии она работала в библиотеке железнодорожного училища).

«Больше некому меня навещать: не осталось не то что моих сверстников, а даже тех, кто был на пяток лет моложе. Большинство считает, что меня уже давно нет в живых. Но я все равно не даю себе права раскисать. Пожаловаться, что у меня тяжелая жизнь, я не могу. Какие-то неудобства стараюсь не замечать. Многие в моем возрасте уже «там» давным-давно. Мне отпущено [больше], сколько проживу, столько проживу. Но хочу День Победы встретить, конечно», — говорит она.

В небольшой комнатке галерея старых фотографий над кроватью (но фронтовых нет — «там было не до снимков»), вдоль стен — стеллажи книг. Лариса Александровна говорит, что раньше очень любила читать, но теперь лишена этой привилегии: зрение сильно ослабло, один глаз не видит. Сейчас почти единственное развлечение — стопка кроссвордов на столе, которые она разгадывает с помощью лупы.

«Когда совсем невмоготу становится, у меня вот есть лекарство от скуки [открывает коробочку, в которой лежат семечки]. Иногда я пишу. Плохо, что правая рука больная, а левой я не научилась писать, поэтому стесняюсь. Но кое-какие наброски, воспоминания я сделала. По телевизору смотрю «Вести» и по первой программе новости. Включаем, если знаем, что концерт или какая-то интересная передача. А так, чтобы весь день шел, я не люблю», — описывает она свой быт.

На вопрос, нуждается ли она в чем-то, отвечает, что ничего не надо. «У меня пенсия очень приличная, я же участник войны», — оптимистично заявляет женщина.

«Долго снилась рука с болтающимися пальцами»

Лариса Александровна — уроженка Ленинграда. Затем отец перевез семью в Харьков, куда его назначили директором госбанка. Там она и встретила войну, начавшуюся сразу после выпускного вечера. И ушла добровольцем в госпиталь.

«21 июня у нас был выпускной вечер, а 22-го мы собирались на стадионе отпраздновать окончание школы. И там услышали, что началась война. Мы всем классом — в райком комсомола: хотим на фронт. Нам, естественно, сказали: позовем, когда понадобитесь, а сейчас много дел в тылу. Но я, еще когда училась в школе, окончила 6-месячные курсы медсестер. И меня взяли.

То, что мне, 17-летней девчонке, довелось испытать на фронте, не дай бог никому. Сначала в полку была санинструктором. Всяко приходилось. Хорошо, если на раненом шинель была, — на шинель кладешь и вытаскиваешь. Иной раз свой ремень снимала, под мышки продевала и волоком тащила. Но, несмотря на все трудности, что были на мою долю, я ни разу не пожалела, что ушла на фронт, не воспользовалась своим правом остаться в тылу. Досталось всякое: и бомбежки были, и обстрелы, и приходилось над ранеными простыню держать, чтобы с потолка во время обстрела не сыпалось на операционный стол.

Самое тяжелое впечатление у меня было от первого раненого. Это был мальчик, юноша. У него было ранение в руку, пальчики болтались буквально на сухожилиях. Мне стало плохо. Мне сунули нашатырный спирт под нос, очухалась, сообразила, что он ждет моей помощи, а не моих слез, как-то взяла себя в руки. Мне очень долго снилась его рука с болтающимися пальцами. Просыпалась в холодном поту. Потом привыкла. Каких только раненых не приходилось вытаскивать. Откуда-то брались силы. Может быть, потому что я была спортсменкой», — рассказывает она.

Лариса Александровна не пытается реставрировать память и не опускает не совсем привлекательные подробности. В том числе касающиеся «роли женщин в войне».

«Может быть, мне везло на хороших людей. Часто слышу: вот на фронте приставали к женщинам… Не знаю. По-моему, это только от тебя самой зависело. Когда я была санинструктором полка, я была единственной женщиной в роте. Но я на себе это не испытала. Да, были те, кто пытался приставать, но я умела поставить себя, несмотря на свою молодость. В роте так и говорили: «Наша недотрожка». Я, в общем, и гордилась тем, что могу постоять за себя. Никогда не жаловалась командиру, справлялась своими силами.

Даже такая интимная подробность: месячные. А тут кругом солдатня. Но всегда находился какой-нибудь пожилой дядька, который как бы опекал меня. Сколько я не меняла воинских частей, всегда был такой человек, которого я не стеснялась что-то попросить. Несмотря на все трудности войны, ни одного дня не хочу выкинуть. Было тяжело: девчонка на фронте, среди мужиков. Мужики всякие: одни лезли, но рядом были и такие, которые тем могли дать по зубам. Но я и сама была крепенькой девочкой, спортсменкой, могла так толкануть, что мало не покажется», — вспоминает она.

«Победу встретила в Берлине»

Обычно Лариса Александровна в День Победы ходила смотреть парад на Соборной площади с трибуны с другими ветеранами. В этом году пойти на праздник она не решается из-за здоровья.

«Приглашают, звонили из областного совета ветеранов: мы вас потеряли. Но в этом году не пойду. Есть возможность заказать такси и проехать по центру, посмотреть на праздничный город. 9 Мая для меня, конечно, знаменательный день. Может быть, потому что я прошла это на своей шкуре. День Победы я в Берлине встретила», — вспоминает женщина.

В военные годы она была операционной сестрой в полевом хирургическом госпитале, прошла с ним всю войну до конца.

«Наш госпиталь перевели в городок под Берлином, отдали нам здание гимназии. Мы как раз принимали раненых. И вдруг видим издали — там поле было, и по нему проходила дорога, — скачут три всадника со знаменами, что-то кричат. Когда они подъехали поближе, мы услышали, что они кричат: «Победа! Победа!» Вот так я встретила День Победы».

Послевоенная жизнь

Омичкой она стала случайно. Оставшегося в живых брата и мать эвакуировали в Омск. После демобилизации, уже осенью 1945 года, она хотела вернуться в Харьков, но дом был разбомблен. На выбор повлияло два фактора: хотелось поближе к родным и сибиряков демобилизовывали первыми. «Я, по сути дела, не отдыхала после войны. Записалась сразу в госпиталь. Но проработала там я очень недолго. Мама жила с братом и его семьей в однокомнатной квартире, мне даже на полу трудно было место найти», — говорит пенсионерка.

Ради жилья пришлось расстаться с мечтой поступить в мединститут и стать хирургом. Она устроилась стенографисткой в Иртышское пароходство, где были готовы предоставить комнату, затем вышла замуж, родила двух дочерей. Мужа потеряла, когда ей еще не было 30 лет. Уже гораздо позже она снова заключила брак — с родным братом покойного супруга. «Он приехал, заговорил: «Ты одна, я один». Я говорю: нет-нет. А потом старшая дочь уговорила, сосватала меня. И я не пожалела об этом», — говорит она. Сейчас у Ларисы Александровны дочь с зятем в Омске, внук в Москве и внучка в США. «В конце августа — начале сентября сделают меня пра-пра-бабушкой», — радостно сообщает женщина.

В свои 95 лет Лариса Александровна полна оптимизма. Сейчас, в канун праздника, к ней потянулись вереницы поздравляющих: от администрации, облправительства, Следственного комитета, под «шефством» которого она находится. На вопрос, не чувствует ли она себя забытой в остальное время, отвечает, что не ощущает никакой обиды.

«Я не чувствую себя заброшенной. Может, я по натуре оптимистка. Знакомые спрашивают, почему я живу одна — ведь есть дети, внук. Я говорю: знаете, во-первых, мои жилищные условия даже в трехкомнатной квартире у дочери такими, как сейчас, не будут. Здесь я хозяйка: хочу включить телевизор — включу. Там я волей-неволей буду слушать, что идет. Никогда не хотела быть никому ничем обязанной. Если я могу сама, буду делать сама.

Не могу сказать, что я устала от жизни. Я жизнь люблю во всех ее проявлениях. Очень люблю людей. Я чувствую День Победы — это праздник, с которым никакой другой не сравнится. Может быть, потому что я прошла это на своей шкуре. Есть у меня чуть-чуть гордости, что моя крупиночка в этой победе тоже есть».

"