Миф о Летове. Как Омск переваривает неудобное наследие панка

Миф о Летове. Омск в поисках идентичности

Летов — поэт, рокер, панк, неудобный персонаж (тем более для власти), пестрящий непечатными выражениями, сложными смыслами, экспериментировавший с психоактивными веществами. Это совсем не то, что с легкостью переварит общество, отрыгнув мемом. Большая часть его песен не может быть исполнена на публичных площадках и сейчас, когда признание произошло и Летов больше не андеграунд.

Тем не менее попытки приспособить его к актуальной повестке не утихают. Летова превращают в новый омский миф, вырывая из контекста его творчества, ставя в ряд с другими туристическими брендами — Достоевским, Колчаком, тем же метро. Не миновала его и меметичность (на популярном в сети изображении Летов вещает: «Не пытайтесь покинуть Омск»). Андеграундный панк стал частью массовой культуры, его едва ли не печатают на магнитах. Разбираем, как это произошло.

В 2008 году прощание с музыкантом проходило в маленькой ритуальной комнате при больнице на окраине города. Тогда большинством его смерть не была воспринята как потеря, омские СМИ смаковали версию об алкогольном отравлении (что опровергали родственники). Десять лет публично о нем почти не вспоминали. Он был культовой фигурой в узких кругах. «Выход в свет» начался как-то резко, во многом зацепившись за «юбилейную» дату — десять лет со дня смерти. Вдова Летова, Наталья Чумакова, выпустила фильм с записью его последнего концерта, премьера была в Омске.

Омск вспомнил, что у него есть Летов и что у этого имени большой потенциал — который можно как-нибудь использовать. Например, для брендирования города.

Сначала со стороны власти звучали робкие идеи провести фестиваль памяти Летова, в филармонии исполнялась симфоническая версия «Гражданской обороны» (оригинальные тексты которой вряд ли могли прозвучать в этих стенах). Идеологом признания Летова во власти стал тогда вице-губернатор Владимир Компанейщиков.

В 2018 году его именем попытались назвать аэропорт (инициаторами в этот раз были общественники в пику власти). Не вышло. Назвали частный аэродром, владелец которого, впрочем, недавно прооиграл бюрократическую баталию из-за земельного участка (теперь вместо планируемого рок-фестиваля там можно мирно пасти коров). Не затухает идея фестиваля Летова в Таре, которой зажегся еще один представитель омской неформальной сцены — Бледный из 25/17. Его поддерживает писатель Захар Прилепин, лично прилетавший в Омск на переговоры с властями.

Сейчас неудобного музыканта рвут на части. Неожиданно он интересен самым разным общественным силам самой разной идеологической направленности.

Имя Летова возносят на щит и либералы, делающие из него символ протеста, и, например, провластный Общероссийский народный фонд. Сами власти не остаются в стороне, поддерживая те или иные инициативы (но не настолько, чтобы переименовать аэропорт). «Легализовать» музыканта в официальном поле пытались даже через Льва Лещенко. При этом в их адрес звучат упреки, что это политтехнологии, «перехват повестки». Попытка присвоить Летова и очистить от опасных коннотаций, пока он не оказался «на другой стороне».

В то же время есть наследники Летова, которые выступают против хайпа на его имени. «А теперь, после смерти, эти люди вдруг решили, что Летова надо прибрать к рукам, а то слишком много историй вокруг него», — говорила Наталья Чумакова. С наследниками связана еще одна история — «народный» музей в бывшей квартире музыканта в Чкаловке. Чумакова по этому поводу заявила: «Я не участвую». Впрочем, идею поддерживают брат музыканта, Сергей Летов, и бывший директор «Гражданской обороны» Сергей Попков. Предполагается, что это будет «неофициальный» музей, без стендов и налета хрестоматийности. Однако часть поклонников опасается «музеефикации» Летова. Говорится, что это излишняя мемориальность, не соответствующая духу панка.

Разбираться в шумихе вокруг Летова — дело неблагодарное: слишком много субъективных мнений и скрытых мотивов. Поэтому Город55 попросил высказаться о процессах, происходящих вокруг его имени, разные стороны: наследников, причастных к пиару на властном уровне чиновников, а также известных культурологов. Они рассказали, что думают о хайпе, «музеефикации» и участии властей.

Сергей Летов, брат музыканта

— Мне не очень понятно, почему я должен воспринимать реальную поддержку в создании музея-квартиры в качестве риторики? Я считаю, что Егор Летов — бесспорно явление культуры, и, полагаю, важнейшее и наиболее значимое явление культуры в Сибири, и в Омске, в частности. И почему же министерство культуры Омска должно его игнорировать?

Пусть исправляют ошибки своих предшественников. Сергей Летов.

Сергей Попков, директор фонда «Сияние»

Бывший директор «Гражданской обороны». Защищает идею музея-квартиры Летова и противопоставляет ее экспозиции, сделанной в музее им. Достоевского.

— Мы были и остаемся против всяких переименований, истуканов и даже памятных табличек, за которые массово стоят так называемые фанаты. Сергей Попков.

Я считаю, что музей-квартира — единственное место, которое имеет прямое отношение к Егору Летову, и оно в любом случае лучше, чем перечисленные выше объекты. Тем более, уж лучше кошмарного музея, который сварганил музей Достоевского. Вы за что? Чтобы квартира была продана и навсегда исчезла из реальности? Сергей [Летов] и Наталья [Чумакова] должны содержать ее просто так? Или сдать в аренду, продать? В обоих случаях дух Летова исчезает навсегда. Когда люди задумываются об этом, все становится яснее.

[Разговоры о «музеефикации"] — это чистой воды умничанье «образовантов». Человек ляпнул в воздух, испортил его и пошел в другое место. Что такое «музеефикация»? Живая актуальная культура — это когда человек горланит «Все идет по плану» где-нибудь в баре? Я, наоборот, считаю, что это уничижающее и уничтожающее. Бесконечное количество людей хочет побывать в этой квартире, увидеть артефакты.

То, как это сделано в музее Достоевского, — это кошмар, непрофессионализм, на мой взгляд. Это как раз то самое — не музеецикация, а использование, «юзанье». Люди никого не спросили из наследников, понабрали чего не попадя.

Какая-то безумная куртка там висит, какие-то бизнесмены за дичайшие деньги покупают никому не нужные мусорные бумаги, не имеющие вообще никакого отношения к Летову, и торжественно передают этот мусор музею. Сергей Попков.

Инициатива любая хороша, самая безумная. Или вы хотите, чтобы звали на баррикады? Мне кажется, что позитивный посыл сейчас продуктивнее, чем любой иной. Мы призывем, чтобы люди придумывали что-то необычное. Но это же можно обсудить, отсепарировать. И тогда уже переходить к воплощению. Если поддерживает власть, это только приветствовать можно. Наоборот, нужно сказать: «О, наконец созрели».

Владимир Компанейщиков, бывший вице-губернатор

«Двигал» тему Летова в омской повестке, будучи вице-губернатором. Затем высказывался, что вокруг музыканта складывается нездоровый хайп.

— Я совершенно четко понимаю все приводные ремни, которые стоят за этими инициативами. Но, поскольку эта осведомленность связана с моей прежней работой, было бы не очень корректно высказывать это публично. Владимир Компанейщиков.

— Фальшь, очевидно, чувствуется, особенно в контексте Летова. Мне кажется, люди, которые его слушают, наверное, это лучше ощущают. Поэтому не будет ничего — покричат и разойдутся. Хотя жалко. Сама идея фестиваля, если хорошо и умно сделать, интересная и заслуживает, чтобы ее реализовать. А все, что касается музея, вдова Летова, по-моему, достаточно четко обозначила. Мне кажется, в данной ситуации ни у кого нет морального права идти против ее мнения.

Я был бы рад, если бы власти — неважно какие — в рамках имени Летова или любого другого персонажа из сферы культуры, создавали события, которые бы формировали не просто позитивную повестку или хайп, а, скорее, инициативу, желание людей заниматься чем-то правильным, полезным для развития своего города, двора, страны в целом. Если это происходит в таком контексте, то это можно только приветствовать. Если это история про перехват повестки или про заполнение ее «белым шумом», то, наверное, это противоречит тем целям, о которых я сказал.

[Про инициативы снизу] Я боюсь оказаться правым, но, по-моему, там нет уже никакой инициативы.

Культуролог

Просил не называть его имени, чтобы не участвовать в шумихе вокруг Летова.

— Если говорить по существу, то все логично. Только что прошел юбилей со дня рождения Летова. Юбилей — повод поставить вопрос о мемориализации, и, как минимум, провести ряд юбилейных мероприятий.

В России мемориальному дискурсу и связанному с ним ритуалам относятся серьезно. Тут же возникают сопутствующие вопросы: памятник, музей, топонимика, сопутствующие товары.

Без сомнения, Летов (пусть и контркультурный, но все же) герой, он и рок-звезда, и поэт, и общественный деятель, и гений места etc. Для многих он часть омской идентичности и идентичности Омска. С Летовым уже надо и еще придется что-то делать. При этом он все же герой неофициальной (или как было принято говорить раньше «неформальной») культуры, противоречивая и крайне неоднозначная личность, и поэтому с ним иметь дело не просто.

Впрочем, с одной стороны, официальная мемориальная культура и не с такими справлялась, она вообще с легкостью переваривает вчерашних бунтарей, и — простите — испражняется их чугунными памятниками.

С другой, от всякой попытки воссоздать неофициальный дух подлинного андерграунда — откровенно попахивает коммерцией. Но процессы вокруг имени Летова вполне закономерны, а вопросов, на которые осталось найти ответ, не так уж много, например: какое слово — «выдающийся» или «известный» — поставить на мемориальной табличке перед «музыкант и поэт Е. Летов» и какова будет цена за вход в его музей-квартиру. Все это, так или иначе, неизбежно случится. А в преддверие этого, если нужен повод для радости, можно порадоваться тому, что этого еще случилось.

Евгений Груздов, культуролог

— То, что происходит сейчас, закономерный этап. Сначала Летов (ГО) стал частью субкультуры (я приехал в город в 1989 году и уже тогда рядом со мной оказался человек, который сказал: «Сейчас в этом городе живет, по крайней мере, один гений»). Затем он стал частью культуры (в 2003 году в Ленинской библиотеке уже можно было прочитать филологические штудии о поэзии Летова).

Власть/истеблишмент всегда хочет осебячить контркультуру, «приватизировать» ее. Что ответил Диоген Синопский Александру Македонску на его предложение что-то сделать для него: «Отойди, не загораживай мне солнце» — власть знай свое место.

Панк собственно и диагностируется тем, насколько власть может его присвоить себе, не способна — значит панк.

Пока Летов был жив, он сам выбирал, кому и как продаваться (например, на концертах любителям панка). Теперь за него это делают наследники и все кому это выгодно. Теперь он не может скорректировать восприятие своего послания миру новым стихом, песней, концертом, альбомом: что осталось, то и есть. А миф о Летове будет развиваться по собственным законам, отчасти коррелируя с творческим наследием.

Почему этот миф так важен для Омска, очевидно. Во-первых, Летов не первый герой этого мифа об омском поэте — были Васильев, Мартынов, Кутилов, теперь Летов. Во-вторых, Омску категорически не хватает творческой актуальной фигуры общероссийского масштаба.

В определенном ракурсе, творчество Летова оправдывает современный Омск. Многих это обижает, они не хотят такого оправдания, они живут в мире с другими героями, им не нужен этот взгляд на мир.

Возможно ли, отчасти бытовую, материальную сторону (могила, квартира) превратить в символическую культурную форму или товар равновеликие творческому наследию — вопрос к технологам. Помешает ли это восприятию наследия? Вряд ли. А если помешает, то значит, там нет того, ради чего стоит это делать. Можно ли это сделать по-летовски? Мое мнение: нет — продукт будет больше упаковкой, чем смыслом.

***

Переходу Летова в пространство массовой культуры неизбежно сопутствует лакировка и потеря смыслов. Его тексты необязательно слушать, достаточно бравировать модным образом (фото с котиком или знаменитое изображение в очках на фоне колючей проволоки). В этом открываются перспективы и коммерческого, и некоммерческого использования. Остается только наблюдать, как его образ будет трансформироваться в ближайшие годы. Схлынет ли мода, появится ли бюст. Законсервируется ли образ в мемориальных символах.