Posted 3 декабря 2020,, 07:54

Published 3 декабря 2020,, 07:54

Modified 3 апреля 2022,, 20:08

Updated 3 апреля 2022,, 20:08

«Видел 100% поражения легких». Омский медик рассказал о работе в «красной» зоне

3 декабря 2020, 07:54
Медики, работающие ковидных больницах, не только спасают пациентов, но и сами рискуют оказаться на их месте. Город55 поговорил с врачом, который и сам перенес COVID-19 (к счастью, в легкой форме) о том, как усложнилась болезнь, были ли мысли уйти из «красной» зоны и насколько тяжело терять пациентов.

Дмитрий Александров — врач-травматолог омской БСМП-2. В июне он, как и большинство медиков больницы, перепрофилированной под лечение COVID-19, оставил свой привычный профиль и отправился в «красную» зону, столкнувшись с незнакомой для себя болезнью. Сейчас врач работает в палатах интенсивной терапии — сродни реанимации — и принимает пациентов в очень тяжелом состоянии.

Как решили пойти в «красную» зону? Был выбор, идти или не идти?

Изначально нас не спрашивали. Больницу перепрофилировали, сказали, что будет прием коронавирусных больных. Хотите — можете работать, не хотите — пожалуйста. Заставлять никто не заставлял, но и дополнительного места работы не предоставляли. Вариантов было мало. Я решил остаться, попробовать.

В случае отказа предполагалось увольнение?

У нас были те, кто не пошел работать в «красную» зону, — в основном пожилые люди старше 60-65 лет. По-максимуму пошли в отпуска, кто-то писал заявление на отпуск без содержания. Никто же не думал, что так надолго все затянется. Отгуляли все плановые отпуска, которые были распланированы на осень, и так же пошли без содержания. Места за ними остались.

Каково было оказаться в «красной» зоне?

Поначалу не хотелось, была опаска. Это непонятная работа, совершенно не мой профиль. Я привык оперировать, руками что-то делать. Первый месяц было тяжело, пока вникли в эту работу, поняли, как и что делать. Сложно было работать в защитной одежде, летом было очень жарко. Самое тяжелое, когда намокает маска, респиратор, очки запотевают. Но как-то справлялись. Адаптировались достаточно быстро, время пролетает незаметно, когда ты там находишься.

В травматологии все ясно: у тебя что-то сломано, мы тебя починим. А тут все иначе. Помочь можно только лекарствами да словом.

Вы переучивались?

Как и все, прошел стандартный недельный курс. Помимо этого, постоянно изучаем клинические рекомендации (по лечению COVID-19 — прим. ред.), которые выпускает Минздрав. Учебные курсы и тесты публикуют на портале непрерывного медицинского образования.

Что входило в вашу работу?

Наблюдение уровня насыщения крови кислородом, анализы. Нужно смотреть, как пациент отвечает на терапию. Основное лечение — это правильное положение. Пациент укладывается на живот — так легкие лучше располагаются, улучшается газообмен. Дополнительно поддержка кислородом, поток может доходить до 15-20 литров в минуту. Плюс лекарственная поддержка, которая профилактирует бактериальное осложнение, и антикоагулянтная, препятствующая тромбообразованию.

Сами как заболели? Как обнаружили это?

Заведующий ушел в отпуск, потом звонит, говорит, поднялась температура. Сдал анализ — мазки положительные пришли.

Мы всем отделением пошли обследоваться — мазки все были отрицательные. А через какое-то время сдали кровь — там у меня уже выявили антитела.

Не в той стадии, когда человек болеет, то есть уже какое-то время после заражения прошло. Получается, я незаметно для себя перенес. Может быть, какие-то симптомы интоксикации и были, но этого не замечаешь.

А были коллеги, кто тяжело перенес и сам оказался на месте пациента?

Среди врачей нет. У нас довольно молодой персонал, пожилых людей почти нет. Среди сестринского персонала были случаи тяжелого течения, но все выздоравливали, уходили своими ногами.

То есть вопроса, уходить ли из «красной» зоны, у вас не было?

Наоборот, даже как-то проще стало (после заболевания — прим. ред.), еще меньше переживаешь за себя. Хотя говорят, что иммунитет не стойкий, но какое-то время он все же держится. Описывают случаи, когда человек повторно заболел, но я таких пациентов не встречал. Но все равно все средства защиты мы используем, никакого послабления.

Как переносите потерю пациентов?

Это всегда тяжело. В травматологии были единицы смертельных исходов. За три года, наверное, пальцев одной руки хватит, чтобы посчитать. И все глубоко за 60, а то и за 80 лет. Был один 18-летний, с ножевым ранением в область бедра. Несколько раз откачивали на операционном столе, к сожалению, не спасли. Очень тяжело было из-за этого. А сейчас тяжелых пациентов много и, к сожалению, они умирают. Но труднее всего общаться с их родственниками, сообщать об этом. Все равно на себя что-то переносишь.

Можете сравнить ситуацию в начале пандемии, летом и сейчас? Вы замечаете на своей практике те колебания, которые мы видим по статистике?

На своих пациентах могу только сказать, что поначалу большинство поступало с легкой формой. Где-то в районе августа, когда заболеваемость пошла на спад, тоже были легкие пациенты. А сейчас, начиная с конца сентября, 80% отделения — со средней и тяжелой степенью поражения, вплоть до критических цифр. Даже до 100% доходило. Болеть стали гораздо тяжелее. С чем это связано, я не знаю. Возможно, кто-то затянул, долго лечился на амбулаторном этапе. Но бывало и так, что человек поступает с 25% поражения, а через время ему становится хуже, причем ни с того, ни с сего. Делаем компьютерную томографию, а там уже за 70%. И никаких предпосылок не было. Поэтому и говорят о таком явлении, как цитокиновый шторм (воспалительная реакция в организме, при которой уровень цитокинов в крови резко возрастает, что приводит к атаке иммунитета на клетки и ткани собственного организм — прим. ред.).

То есть, грубо говоря, уже не вирус, а собственный организм повреждает себя.

Пока вы не видите никаких улучшений? По статистике судя, хотя бы темпы роста снизились.

Я не могу судить по общей статистике, потому что у нас есть 60 коек, и они постоянно забиты. Почти не бывает, что хотя бы одна койка свободна. 5-10 человек выписали из отделения, на это же место за сутки положили то же количество. Сейчас стали налаживать систему, чтобы пациентов, которые уже не нуждаются в лечении, просто ждут отрицательные мазки, переводили в другие больницы. Есть рекомендации, сколько больной считается заразным, как бы хорошо человек себя не чувствовал. Их переводят, а на эти места поступают более тяжелые пациенты.

В СМИ пишут, что многие больницы по России пытаются разместить больше пациентов, чем есть коек, укладывают людей в коридорах и так далее. Вы к этому не прибегаете?

У нас нет возможности в коридорах укладывать, потому что основное лечение — кислород, а он есть только в палатах.

Когда начался большой наплыв пациентов, сделали дополнительные койки, но они были не в коридорах, а в комнатах, которые раньше использовались под хозяйственные цели (там хранилось белье). Туда укладывали пациентов, которые ждали мазки, то есть в лечении как таковом не нуждались. Но эти койки все равно были оборудованы кислородом.

Сейчас сообщают, что вызовов скорой помощи в Омске становится чуть-чуть меньше. Вы замечаете это?

Я ведь не принимаю пациентов. Изменений по тяжести состояния я еще не заметил. Да, пациенты стали ждать помощи меньше, но они так же сначала лечатся у терапевта в поликлинике по месту жительства. Кто-то совсем не лечится, думает, само пройдет, обычная простуда. Тянут, потом обращаются в критическом состоянии.

Обычно медиков все благодарят. А много ли претензий?

Обычно они такого порядка, что мы долго лечим. В основном такие пациенты изначально ведут себя скандально, им все не то, койка не такая, еда плохая. Требуют лечения, когда оно не нужно. Из недавнего: я пациентке говорю, что она уже выздоравливает, будем отменять антибактериальную терапию. А потом меня вызывают к начмеду объясняться с родственницей. Мы не можем назначать лечение по желанию пациента, для этого есть медицинские показания. Длительная антибактериальная терапия, например, плохо сказывается на организме. Стараемся объяснять. Кто-то понимает, кто-то пишет жалобы.

Иногда бывают неадекватные пациенты, но все это укладывается в клинику коронавирусной инфекции, когда в головном мозге образуются микротромбозы. Грубо говоря, психоз.

Есть и пациенты с психиатрическими заболеваниями, у которых здесь начинаются обострения. В этом случае по необходимости лучше вызвать психиатра.

За работу в «красной» зоне выплаты регулярные?

Все получаю, как положено, проблем в этом плане не было. С ноября нас перевели на другую систему дополнительной оплаты, пока не знаю, как это будет выглядеть. Но мы как работали, так и работаем.

Есть еще надежда, что все закончится?

Конечно, хочется вернуться к обычной жизни. Но, судя по статистике, это кончится, к сожалению, не скоро, и не в этом году.

"