Детдомовские против интернатских: что происходит в школе, откуда сбежал подросток

Недавно СМИ рассказали историю 17-летнего подростка, который сбежал из адаптивной школы-интерната № 16. Парень заявил, что его пытались «упрятать» в психиатрическую больницу, чтобы лишить прав на квартиру, полагающуюся ему как сироте. Также, по его словам, интернат скрывал травлю и побои среди детей, а ему самому отказали в лечении псориаза. В учреждении началась проверка Следственного комитета. При этом в региональном министерстве образования дали осторожный комментарий, из которого можно сделать вывод, что эти факты предварительно не подтверждаются. По версии минобра, мальчик демонстрировал конфликтное поведение, но у психиатра не наблюдался. Что касается лечения, то от госпитализации он сам отказался, потому что «не признает традиционную медицину», и хотел принимать сомнительные препараты или обратиться к экстрасенсу, в чем ему отказали.

За скобками этой истории осталось, почему подросток без отклонений в развитии вообще оказался в коррекционном учреждении, каким является школа-интернат № 16.

«Детдомовские» и «интернатские»

Как выяснил Город55, его побег — лишь одна сторона внутреннего конфликта в учреждении, куда внезапно перевели 30 ребят из Исилькульского детского дома (среди них и сбежавшего парня). Летом в Исилькуле закрыли единственный в районе детдом, оставшихся воспитанников определили туда, где были места, — в омский интернат, предназначенный для детей с особенностями здоровья. Детдомовцы это восприняли не очень хорошо, что выразилось в протестном поведении.

В интернате сейчас подразделяют воспитанников на своих обычных учеников — ребят с ограниченными возможностями здоровья, и, как здесь их называют, «норму». Об этом мы узнали в самом интернате, который посетили неофициально. К руководству нас не допустили, однако находившиеся в холле сотрудники и подростки согласились поговорить.

«Раньше здесь были только больные дети. А в июле приехали из детдома — так называемая „норма“. Это значит, что „нормальные“. Им не нра-а-вится дисциплина»,говорит одна из сотрудниц

Сейчас там 30 «старых» воспитанников и 30 новых. Режим у них один, но полностью коллективы, судя по всему, не смешались. Дети учатся по разным программам: детдомовцы ходят в обычную городскую школу, местные занимаются в адаптивных классах в интернате. Живут тоже отдельно в разных «квартирах» (так там называют жилые помещения на 8-12 человек). При этом дети из Исилькуля постоянно вспоминают старый детдом, где они жили в «семьях» (группах по типу семьи), близко знали персонал и чувствовали себя свободнее. Сотрудники интерната жалуются, что те демонстративно плохо себя ведут, не слушаются и дерзят.

«Адаптируются очень сложно. Спорят, пытаются что-то доказать, показать, что они не такие, как мы. Каждый раз: «Ваш вонючий интернат, у вас тут все тупые».

«На каждое замечание — тысячу слов в ответ. Постоянно сравнивают наш интернат и Исилькуль: там все лучше. Вроде и общаются, дружат, но постоянно идет разделение: Исилькуль и 16-я [школа]. Им не нравится еда, говорят, там их кормили чуть ли не пельменями. Не нравится, что магазинов нет, что территория прикрыта [рядом закрытый ТПК на Демьяна Бедного], что их не выпускают без воспитателя гулять. Я пыталась объяснить: мы не виноваты, что вас сюда прислали. Вам не нравится — попроситесь, может, переведут», — говорит девушка, выпускница интерната, оставшаяся там работать.

«В моей жизни был хуже интернат»

Сам интернат находится на окраине Омска, улице 14-й Чередовой. Типовое трехэтажное здание ничем не выделяется и выглядит как обычная школа: признаки небольшого ремонта, двор с детской площадкой, в холле смеются дети, выбежавшие на перемену. Однако место не самое удачное для детского учреждения. Напротив входа открывается промзона телевизионного завода, скрытая глухим забором, который упирается в КПП. Это все, что воспитанники изо дня в день видят из окна. Гулять во дворе можно с разрешения воспитателя; отпускают не всегда, потому что трудно уследить за детьми, особенно новыми. В город разрешается выходить в сопровождении взрослых и с письменного согласия директора. Подобные ограничения были и в детдоме, но исилькульские ребята считают, что в Омске режим оказался строже.

Впрочем, местные дети не жалуются, говорят, что здесь «все по справедливости», ко всем относятся одинаково.

«В моей жизни был хуже интернат, там я не скажу, чтобы была жизнь сладкой. Здесь интернат как интернат, все правила адекватные, нет ничего того, о чем сказал парень, который сбежал: здесь не бьют, не наказывают, относятся по-человечески. Мне обидно, что сказали, что интернат плохой, что его закрыть надо», — говорит сотрудница-выпускница.

«Это кто так сказал [что детей притесняли]? Я пойду разберусь», — реагирует парень в холле, оказавшийся выпускником, который пришел в гости к своим друзьям-старшеклассникам. — «Я тут семь лет прожил, с 5 по 11 класс. Кормили вкусно, одевали. Тут всегда порядок был, никто никого не бил. Здесь все дружные».

К поступку сбежавшего парня здесь относятся скептически.

«Его никто не держал, никто за ним не гнался — прям героически убежал. Его вели в медкабинет — это было в мое дежурство — просто побеседовать, а он решил из себя героя построить», рассказывает первая сотрудница об истории с якобы попыткой незаконно поместить подростка в психиатрию

По словам женщины, у парня «еще какие» проблемы с поведением. Жалобу на побои она объясняет тем, что мальчик не возвращал чужие вещи, из-за чего случались драки между воспитанниками. «Я слышала такую версию от самих же ребят. Я не на стороне [сбежавшего] мальчика, могу одно сказать. Сейчас только прочитала статью [с его рассказом]: все перевернуто с ног на голову», — говорит она.

Сбежавший мальчик и квартирный вопрос

Подростка после побега поместили обратно в интернат. Сейчас с ним работает психолог, по его жалобам ведут проверки министерство образования и Следственный комитет. Городу55 удалось поговорить с ним по телефону с согласия его тети, приехавшей после разразившегося скандала из Забайкалья. Мальчик признает, что исилькульские ребята недовольны новым местом и говорит, что с ним солидарны почти все.

«Почти всем не нравится. Понимаете, нас отвезли в коррекцию. Мы не коррекция, мы детский дом. Правила совершенно разные, обращение с детьми разное».

«В Исилькуле для нас это было как семья, мы спокойно приходили, не нервничали, воспитатели были как родители. А здесь отношение другое, на нас все равно, люди просто вынуждены работать с такими детьми. А мы не такие», — заявил он.

При этом он говорит, что внутри коллектива дети живут мирно. Мальчик продолжает настаивать, что интернат скрывает нарушения, травлю и побои. По его словам, его стараются принизить, ограничивают в элементарных правах («выйти подышать воздухом»), директор якобы угрожал, что его изобьют. Кроме того, он жалуется, что от него требуют забрать заявление в прокуратуру.

«Я очень сильно боюсь, что мне не дадут спокойно дожить в этом интернате. Мне немного осталось — 5 месяцев, но боюсь, что я квартиру не получу. Мне начинают приписывать, что я поджигаю их, у кого-то телефон забираю», — утверждает он.

Обещанная квартира — сейчас главный повод беспокойства для него. Мальчик стоит на очереди как сирота, что подтвердили в минобре, но сам он думает, что право на жилье у него хотят отнять, признав недееспособным. Заинтересованность в этом интерната проследить сложно, однако тетя из Забайкалья разделяет его опасения. Она боится, что, если квартиру и дадут, то плохую и «на отшибе». По ее словам, она видела схемы, когда по документам сиротам покупали хорошее жилье за государственные деньги, а на практике селили их в «халупы». Подобной махинации она опасается со стороны руководства интерната. (Отметим, случаи, когда сироты получают непригодные для жизни квартиры, действительно известны ).

«Я живу в Забайкальском крае, у меня двое детей, ни жилая площадь, ни финансовая ситуация не позволяет забрать его к себе. Но директор делает его жизнь в детском доме невозможной, чтобы мы его забрали. Тем самым директор хочет снять с себя ответственность по поводу жилплощади», — считает она.

Другие родственники тоже не могут забрать мальчика. Бабушка находится в тяжелом состоянии, мать недавно вышла из тюрьмы и лишь изредка созванивается с сыном по его инициативе. Тетя надеется после выпуска мальчика из интерната пристроить его в железнодорожный техникум. По ее словам, он «шарит в электрике», но работу на железной дороге она считает для него предпочтительнее.

Взгляд из Исилькуля

Руководство интерната оказалось недоступно для комментариев, в минобре пообещали дать ответ позже. Однако о ситуации нам удалось поговорить с сотрудницей расформированного Исилькульского детского дома (сейчас он существует только юридически). Там подростка охарактеризовали как «хитрого мальчика».

«Он у нас был временно, потому что у них с матерью не было собственного жилья. Было принято решение, что она напишет заявление и он побудет в детском доме, пока не закончит девять классов. Мать его на это настраивала. Вопрос стоял так, что мы ему помогаем учиться и получить аттестат».

«Он слушался, старался. Но мама как-то вслух произнесла, что она не может его забрать и им будет удобно, если ее лишат родительских прав. Вот тут его психика надломилась», говорят в бывшем детдоме

После этого мальчик, который до этого стремился к лидерству, по словам сотрудницы, стал плохо учиться, появляться пьяным, обижать младших детей. Получить аттестат он уже не хотел, потому что это не вернуло бы его домой. Кроме того, он начал тратить деньги со своей пенсии по утере кормильца (в детдоме считали, что ее нужно копить, но распоряжаться деньгами временного воспитанника не могли). Например, купил аппарат для татуировок и хотел набивать тату другим детям за плату, что ему запретили. Потом у него появились странные таблетки в баночке от «Ревита», которые тоже забрали. В конце концов, когда «увеличилось число приходов с запахом алкоголя», подростка направили в наркологический диспансер, где он пробыл 20 дней. Там у него проявился псориаз, который лечили «по назначению медиков». А вскоре детей перевели в интернат.

«Сейчас он уже просто бравирует. Я знаю, что в школу он не ходит, учиться не хочет, как собирается сдавать экзамены, непонятно, — заключили в детдоме.

Почему закрыли детдом

Детдом в Исилькуле расформировали, чтобы перевести туда местную адаптивную школу со 150 учениками, здание которой оказалось аварийным. Лучшим вариантом сочли перевод детдомовцев в интернат № 16 в Омске, хотя он и не подходил им по своему профилю. Других детей в районе, которые останутся без опеки, впредь будут распределять по другим районам. В Исилькуле говорят, что в омском учреждении попытались сохранить все условия, которые были у воспитанников в детдоме. Они ходят в обычную школу, кружки, могут посещать массовые мероприятия. Структуру «семей» в коллективе тоже постарались не нарушать.

«Насколько я знаю, директор интерната № 16 категорически запретил своим педагогам ущемлять этих детей».

«Я там была, общаюсь с педагогами, психолог консультируется, как лучше поступить, чтобы не надломить их психику. Спонтанно там ничего не делается, все согласовано, в рамках устава. И когда они говорят, что их необоснованно увозили в наркологию или психиатрию, это неправда. Просто так никого увезти не могут, и больница без направления не принимает. Выше своих должностных инструкций никто не лезет, все понимают, что это уголовная ответственность. Кто станет себе вредить? — говорят в расформированном детдоме.

Жалобы на интернат там списывают на «хитрость» ребят.

«Это особенность детей, они очень хитрые. Когда они жили у нас, они говорили: „Да скорее бы вас закрыли, взорвать [детдом] надо“. Где бы они ни находились, они всегда будут сравнивать и искать свою выгоду», — утверждают там.

Взгляд эксперта

И все же ситуация, когда здоровых детей помещают в коррекционное учреждение, выглядит странной. Жалобы можно объяснять хитростью, а можно — объективными трудностями в адаптации. Мы попросили прокомментировать положение доцента кафедры социальной педагогики ОмГПУ, кандидата педагогических наук Оксану Морозову.

«Если дети в «норме», а их привезли в коррекционную школу, это уже не норма. Это не инклюзия [погружение людей с инвалидностью в естественную социальную среду в целях адаптации]. Такое общежитие вызвано объективной ситуацией. Детям, как я понимаю, создавали условия для жизни в позитивном плане, «хотели, как лучше».

Но это не решение: «Куда нам деть детей, сунем их в коррекционную школу».

Ситуация в плане тоски нормальная: это 30 человек, которые считали свой детдом в Исилькуле родным. Плохие воспоминания вытесняются, они считают, что им было там хорошо. К тому же здесь большой коллектив вливается в другой коллектив. Сверхзадача, чтобы это было отрегулировно. И адаптационная программа должна была это учитывать. Скорее всего, адаптация проходила не совсем органично.

По большому счету, это горе для детей. Им меняют место жительства, не спросив их. У нас были подобные ситуации, когда в Омске расформировывали детские дома. В Тару, по-моему, детей увезли, и мальчишки точно так же бежали в Омск, потому что не хотели жить в «деревне». У этих ребят наоборот. Все-таки у детей из крупного города и райцентра есть отличия в уровне социализации: в поведении, в ценностях, в отношениях. Омск не будет менять для них свой режим дня. А привыкание подростков к дисциплине — это очень сложный процесс.

Подростки часто это воспринимают как нарушение их свобод, насилие над их личностью. Но если вдуматься, насилия тут нет, есть педагогика.

Но поверхностно эту тему нельзя рассматривать, там у каждого есть своя правда. Чиновники решили проблему, и она вроде неплохо решилась. Но, с другой стороны, насколько был подготовлен педагогический коллектив? Стоит подумать еще, каково педагогам, у которых были примерно одного уровня дети, они к ним привыкли. И вот тебе привозят 30 человек, у которых абсолютно другой стиль поведения, другие ценностные установки. Я считаю, нужно собирать консилиум и смотреть все возможные пути разрешения», — считает Морозова.