Александр Филиппенко привез в Омск то, что еще не видели в Москве

Известный актер театра и кино Александр Филиппенко дал в Омске сразу два выступления – со спектаклем «Демарш энтузиастов» и новой литературной программой «В поисках живой души» (из произведений Гоголя, Пастернака, Есенина, Платонова, Левитанского, Шаламова, Домбровского). Вторая получилась суперэксклюзивом – Омск увидел ее самым первым, в Москве артист покажет ее в феврале, в Петербурге – в ноябре. Так что Филиппенко живо интересовался мнением и зрителей, и журналистов - «Как вам?», какие части понравились больше, стоит ли оставить или убрать тот или иной элемент.

Гоголь в программе был представлен фрагментами из первого и второго (сохранившихся его черновиков) томов «Мертвых душ» и, к тому же, как виньетка к нему был добавлен рассказ Шукшина «Забуксовал». В последнем, как известно, герой задается вопросом – почему Русь-тройка везет прохиндея Чичикова.

На вопросы СМИ гость ответил, все еще сидя на сцене, когда публика разошлась.

- Как получилось, что в Омске – такая эксклюзивная премьера?

- У актера такая работа – он должен выступать. Если появилась такая возможность лишний раз обкатать – я давно был знаком с Пятым театром – то, конечно, надо пользоваться. Будет выступление в зале имени Чайковского – страшнее его нет ничего. Было предложение - «вы не возьмете три сольных вечера?» Ну, это, знаете, как докторская диссертация.

- Вокруг чего вы строили эту программу? Что было в самом начале?

- Много было разных идей. Раньше был у меня отдельный номер, и играли мы в Литературном музее пьесу «Голос отца» втроем. Решил прочитать за всех его. Такой опыт литературного театра. Платонова я читаю еще в другой программе – его «Город градов». Ну и счастлив, когда здесь рядом и Шаламов, и Солженицын, Домбровский в каком-то виде...

- Конечно, понравилось, что вы здесь и современности подмигивали.

- Подмигивал, в каком смысле? Если по манере игры, то подмигивал только одному. Каждый раз после спектакля говорят «Это все Гоголь написал?» Соглашусь, что намек на современность был, когда я вынес микрофоны. Так заканчивался мой спектакль «Мертвые души. Последние главы». Он получил в 1998 году Государственную премию в номинации «Моноспектакль».

- Ну вот фраза про Чичикова и кировский лес была намеренная?

- Нет, это выскочило. Могу вспомнить в связи с этим репризу из моих выступлений в КВН. Прямые эфиры, там было правило - «Слово не воробей, поймают – и вылетишь». Просто к тому месту уже было много новых стыков, это, получается, только для Омска. Вообще труднейшие были два дня выступлений подряд.

- Откуда силы брали?

- Не знаю. Из Пятого театра? Выходил на балкон в гостинице, смотрел на Иртыш, бурно дышал. Свежесть, солнце – в Москве-то ужас.

Гоголь и обличение

- Можно сказать, что чтением Гоголя здесь вы обличаете и нынешних чиновников?

- Ну а сатира-то – это что? В спектакле «Смех отцов» у меня такие слова есть и в буклете они будут: «Несправедливы те, которые говорят, будто бы не действует смех на тех, против которых устремлен. И что плут первым посмеется над плутом, выведенным на сцену. Плут-потомок посмеется. Но плут-современник не в силах посмеяться. Ибо насмешки боится даже тот, кто уже ничего не боится на этом свете». Я не знаю, парткомов и месткомов сейчас нет, везде личная ответственность. И наш студенческий театр прошел через это – закрывание, выгоняние и убивание.

И в своем время люди приходили ко мне на концерт, когда я играл монолог о пластинках на рентгеновских пленках. Двое ребят там однажды рыдали, рассказав, как их товарища за такую пластинку партком «размазал», испортил всю жизнь. А зрители, мол, смеются. На Таганке пять лет я работал в самый золотой период, когда там «убивали» Юрия Любимова. Сейчас – не знаю, как что будет... Поэтому сатира еще и по сталинской формуле живет: «Нам нужны Гоголи и Щедрины, но такие Гоголи, чтобы нас не трогали».

У «Демарша энтузиастов» весь пафос вначале. С фразой «Сейчас так извращают историю, как будто живых свидетелей не осталось». Вот живые свидетели – мои авторы. И вторая цитата - «Не пролистнуть нетерпеливою рукою, а задержаться, прочитать и перечесть.... И все ж строка – она со временем прочтется. И ей зачтется. И все, что было в ней». А вот что у вас останется... Это к вопросу коллективной безответственности. Я вчера спрашивал про импровизацию – почти никто ответить не мог. Почему парткомы так не любили импровизацию? Ее ведь невозможно контролировать. В нее нельзя встрять. Это я решаю, какой она будет. Там личность проявляется! Как говорится, людьми в форме легче управлять, чем людьми в разноцветных пиджаках. Отсюда и стиляги. Это был не протест, а желание, чтобы обратили внимание.

- Что для вас было сложным в жанре моноспектакля?

- Эта программа – не моноспектакль. Монодрама – это отдельная история. Если можешь – скажи. «Что вы треплетесь и треплетесь, никто ничего не может, не предлагает» - это я устал слушать.

О «Бедной Насте»

- У вас есть примеры преображения, как с Чичиковым, из жизни?

- Ну, наверное, есть. И страдают, и переживают... Но опять скажете «не подмигивайте современности». Илья Фарбер вот уехал в село поднимать его – и известно, что получилось. А в основном пострадали фермеры. Кто как личность проявляется – их потом и давят. С Гоголем другая история. В моноспектакле больше было текста из первого тома и даже три действия. Как было у автора – второй том больше назидательной. В Оптиной пустыне его, видимо, слишком накрутили. Мол, что ты все отрицательное показываешь? И он пытался придумать других персонажей. А все они получались ходульными. Неправдоподобными. Поэтому он и сжег в итоге том. Не получалось ни черта. Мне говорили – не бери второй том. Гоголь проигрывает там сразу. Закончи как Русь-тройка несется, сатирой и все. Сатирические спектакли вообще другая история. Отношение к этому другое.

- Кажется, что ваши выступления – это не развлечение, а скорее мыслительная работа. Молодые зрители часто готовы к такой работе?

- Я играл «Демарш энтузиастов» в Политехническом музее. Там были видеоряд интересный, с фото 60-х годов. Я даже не знал, что это в тренде. Огромный зал молодых. Что-то у них остается. Хотя на вопрос «Почему вы так мало реагировали на август 68-го?» отвечали «Александр Георгиевич, у нас в 68-м родители только из детсада пришли». Но что-то остается в сознании, вот как монолог Сатина из «На дне» звучит.

- Действительно ли театр слова ушел?

Чтобы уж совсем – нет. Потом все к этому снова придут. Все звезды «Бедной Насти» при встречах говорят «Как вы нас мало ругали, надо было тогда бить». Кто-то не может выскочить из стереотипа, кто-то только «я в предлагаемых обстоятельствах» и все. А кто-то мучится и придумывает, глядя и на меня.

Фото: ruskino.ru

Кирилл Янчицкий